04/11/2014

"Inimesed, aastad, elu" 3. raamat - "Люди, годы, жизнь. 3."


Ilja Ehrenburgi "Inimesed, aastad, elu" 3. raamatu lugemise lõpetasin juba tükk aega tagasi, aga omajagu aega on võtnud sellest blogikokkuvõtte tegemine ja kirjeldatud inimestest sobivate fotode otsimine.

(Olen küll nende pikkade ja suures osas venekeelsete postitustega juba palju blogilugejaid minema peletanud, aga jätkan siiski, eelkõige iseenese tarbeks. Minu meelest on Ehrenburgi meenutused väga põnevad, oma iseloomult hea kultuuri- ja ajaloo allikas, lisaks veel tema loomingulise köögi tutvustamine. Täielik maiuspala!)

3. raamat hõlmab aastaid 1921-1932, kõrvalepõigetega sealt nii eelnevasse kui ka järgnenud aega. Ehrenburgi elu on olnud kadestamisväärselt rikas nähtu ja kogetu poolest. Ajakirjanikule ja kirjanikule, kelleks ta noil aastail kindlalt kujunes, tõeline aare.

Fotol on Ilja Ehrenburg 1924. a.

3. raamatu alguses suundus Ehrenburg Berliini, kus 1921. a näis kõik illusoorsena ja veel keegi ei mõistnud, kuhu suundub ajalugu:

"В Берлине 1921 года все казалось иллюзорным. На фасадах домов по-прежнему каменели большегрудые валькирии. Лифты работали; но в квартирах было холодно и голодно. Кондуктор вежливо помогал супруге тайного советника выйти из трамвая. Маршруты трамваев были неизменными, но никто не знал маршрута истории."

Jätan ajaloo kulu, Münchenist tulevad mõjutused siinkohal kõrvale. Kohtumistes kultuurirahvaga märkasin vihjekest Eestile - Berliinis luges oma luulet Eestis elav vene poeet Igor Severjanin (1887-1941):

"Как-то я увидел приехавшего из Эстонии Игоря Северянина; он по-прежнему восхищался собой и прочитал все те же "поэзы"."

Fotol on Igor Severjanin u 1925. a.

Ja veel teinegi vihjeke Eestile, hoopis teise inimesega ja eesti konjakiga seotud, juba hilisemast ajast:

"Я знал поэта, который в 1921 году читал полуфутуристические стихи в "Домино"; теперь он перепродавал французскую парфюмерию и эстонский коньяк.

Kirjanikest, keda lugenud olen, jäi mulle 3. raamatust silma Elsa Triolet (1896-1970), eesti keeleski ilmunud "Avignoni armastajate" ja "Roosid järelmaksuga" autor, Majakovski suure armastuse Lili Briki õde, hilisem prantsuse kirjaniku Louis Aragoni abikaasa:

"Эльза Юрьевна Триоле жила тогда в Берлине, и мы с ней часто встречались. Она - москвичка, сестра Лили Юрьевны Брик. В начале революции она вышла замуж за француза Андре Триоле. Андрея Петровича, которого мы вслед за Эльзой называли просто Петровичем, и уехала с ним на Таити. / - - -/ Андре Триоле после возвращения с Таити остался в Париже, а Эльза Юрьевна уехала в Берлин. Была она очень молода, привлекательна - розовая, как некоторые холсты Ренуара, и печальная. В. Б. Шкловский включил в свою книгу "Цоо" четыре или пять писем Эльзы. Когда книга вышла. Горький сказал Виктору Борисовичу, что ему понравились женские письма. Два года спустя московское издательство "Круг" издало первую книгу Эльзы Триоле "На Таити". Эльза Юрьевна потом жила в Париже, почти каждый вечер я видел ее на Монпарнасе. Там в 1928 году она познакомилась с Арагоном и вскоре начала писать по-французски."

Fotol on Elsa Triolet 1924. a.

Endiselt jätkus Ehrenburgi tutvus Aleksei Tolstoiga (1882-1945), kes ei uskunud, et kirjanikud on emigratsioonis suutelised midagi väärtuslikku looma ja tahtis tagasi kodumaale:

"Алексей Николаевич Толстой сидел мрачный, попыхивая трубкой, молчал и вдруг, успокоенный, улыбался. Как-то он сказал мне: "В эмиграции не будет никакой литературы, увидишь. Эмиграция может убить любого писателя в два-три года…" Он уже знал, что скоро вернется домой."

Fotol on Aleksei Tolstoi u 1930. a.

Tšehhi luuletajast Vítězslav Nezvalist (1900-1958), kes täitis endaga kogu Praha, sarnanes merilõvile ja oli naiivne nagu ööbik või anemoon või suvevihm:

"В присутствии Незвала трудно было кого-либо заметить: он заполнял не только комнату, но, кажется, всю Прагу. Он вдохновенно кричал, читал стихи, вскочив на стол, обнимал каждого из нас и все время помахивал короткими, широкими руками, похожими на ласты. Он вообще походил на морского льва."

"Наивен он был не как ребенок, а как соловей, как анемон, как летний дождь. Ежечасно он открывал мир; он подходил к природе, к человеческим чувствам, даже к предметам обихода, как будто до него не существовало тысячелетий цивилизации."


Fotol on Vítězslav Nezval u 1930. a.

Issaak Babelist (1894-1940) , kes küll ütles, et inimene elab selleks, et end hästi tunda - magada naisega, süüa kuumal päeval jäätist, kuid ise kasutas ka kõige palavamaid päevi kirjutamiseks:

"Он любил поэзию и дружил с поэтами, никак на него не похожими: с Багрицким, Есениным, Маяковским. А литературной среды не выносил: "Когда нужно пойти на собрание писателей, у меня такое чувство, что сейчас предстоит дегустация меда с касторкой…"

"Работал он медленно, мучительно; всегда был недоволен собой. При нервом знакомстве он сказал мне: "Человек живет для удовольствия, чтобы спать с женщиной, есть в жаркий день мороженое". Я как-то пришел к нему, он сидел голый: был очень жаркий день. Он не ел мороженого, он писал."


Fotol on Issaak Babel 1930. a.

James Joyce (1882-1941) kohta ütles Ehrenburg sama, mida paljud on öelnud enne ja pärast teda: "Millest Joyce ka poleks kirjutanud, alati kirjutas ta Dublinist".

"Джойс был уже знаменит, его "Улисс" казался многим новой формой романа; его сравнивали с Пикассо. Меня удивила его простота - французские писатели, достигшие славы, держались иначе. Джойс, шутил, чуть ли не сразу рассказал мне, как, приехав юношей впервые в Париж, он пошел в ресторан; когда подали счет, у него не оказалось чем заплатить, он сказал официанту: "Я вам оставлю расписку, в Дублине меня знают". А тот ответил: "Да я тебя знаю, и вовсе ты не из Дублина, ты уже четвертый раз жрешь здесь за счет прусской принцессы…" Он по-детски смеялся."

"Он покинул Ирландию в ранней молодости, не хотел возвращаться на родину, жил в Триесте, в Цюрихе, в Париже и умер в Цюрихе, но о чем бы ни писал, всегда ощущал себя в Дублине."


Fotol on (mütsiga) James Joyce 1924. a.

Prantsuse luuletaja Robert Desnos (1900-1945, hukkus Terezini koonduslaagris):

"Деснос пытался зарабатывать на жизнь журналистикой, был репортером в "Пари-матиналь" у Мерля, потом в других газетах. Он узнал, что такое власть денег, писал: "Разве газета печатается краской? Может быть, но пишут ее главным образом нефтью, маргарином, углем, хлопком, каучуком, если не кровью…" "

Fotol on Robert Desnos 1924. a.

Algaja krimikirjanik Georges Simenon (1903-1989) köitis Ehrenburgi oma lõbusa meelelaadi ja suurepärase jutustamisoskusega (fotol on Georges Simenon  1931. a - see on üks väheseid pilte, kus ta on ilma piibuta):

"... и брал и давал деньги с легкостью, как будто расточал улыбки или срывал цветы. Еще до того как я с ним познакомился, Париж был потрясен короткой эпопеей «Пари-матиналь» - Мерль решил издавать легкомысленную газету нового типа. Он набрал лучших журналистов. В стеклянной клетке перед толпой зевак молодой человек, Жорж Сим, писал детективный роман; написанную страницу тотчас уносили в типографию. (Жорж Сим стал потом известным писателем Жоржем Сименоном.)"

"Жоржем Сименоном меня познакомил Мерль. Сименон тогда был начинающим автором детективных романов, много лет спустя он достиг совершенства, которое позволило ему приподнять презираемый жанр до уровня высокой литературы. Я не читал его романов, но мне нравился большой веселый человек, прекрасный рассказчик, неизменный курильщик трубки. Он жил на яхте, и помню, как однажды я приехал к нему на Марну. Он смешил меня причудливыми историями, но наиболее забавным мне показался его пес ньюфаундлендер, огромный добряк, который пугал приезжавших к реке в жаркий день выкупаться: верный своему долгу и навыкам породы, пес несся к плававшим людям и вытаскивал их на берег."

* * *
Mõned Ehrenburgi mõtisklused ajast, mil ta noorusaastad hakkasid otsa saama ja meheiga oli  küpsust saavutamas (fotol on Ilja Ehrenburg 1926. a) :

"Все знают, что стихотворцев на свете много, а поэтов мало, и встречи с ними потрясают. Пушкин говорил, что вне часов вдохновении душа поэта "вкушает хладный сон". Не этот ли мнимый холод обжигает окружающих?"

"Путь человека нельзя понять, увидев один его шаг; дорога жизни видна с горы, а не из подворотни. Годы меняют и облик государства, и мысли людей, но нечто самое существенное поэт проносит через все свое творчество."

"...есть крылья разного калибра для разных полетов."

"Трудно привыкнуть к мысли, что поэта убили."

"Говорят, что счастливые концы связаны с оптимизмом; по-моему, они связаны с хорошим пищеварением, со спокойным сном, но не с философскими воззрениями. Мы прожили жизнь, которую нельзя назвать иначе как трагедийной."

"Без обостренной чувствительности не может быть художника, даже если он состоит в десяти союзах или ассоциациях. Для того чтобы привычные слова волновали, чтобы ожил холст или камень, нужны дыхание, страсть, и художник сгорает быстрее - он живет за двоих, ведь помимо творчества есть у него своя кудлатая, запутанная жизнь, как у всех людей, право не меньше."

"Все выдумано в этом городе, все, кроме улыбки. У Парижа странная улыбка, едва заметная, улыбка невзначай."

Kuigi Ehrenburgi lemmiklinnaks jäi Pariis ja südant kütkestas Prantsusmaa, vaimustus ta ka Hispaaniast, kuhu sõitis esmakordselt 1931. a sügisel.

"Осенью 1931 года в моей жизни произошло важное событие: я увидел впервые Испанию. Поездка в эту страну была для меня не одним из многочисленных путешествий, но открытием; она помогла мне много понять и на многое решиться, /- - -/ ... меня привлекали некоторые общие черты, присущие национальному гению Испании (их можно найти и в "Дон-Кихоте", и в драмах Кальдерона, и в живописи): жестокий реализм, неизменная ирония, суровость камней Кастилии или Арагона и одновременно сухой зной человеческого тела, приподнятость без пафоса, мысль без риторики, красота в уродстве, да и уродство красоты."

"... в Рыцаре Печального Образа все душевное обаяние Испании."

1932. aastal sõitis Ehrenburg palju mööda nõukogude suurehitusi.

"Летом и осенью 1932 года я много колесил по Советскому Союзу; побывал на строительстве магистрали Москва - Донбасс, в Бобриках, ставших потом Сталиногорском, в Кузнецке, ставшем потом Сталинском, в Свердловске, в Новосибирске, в Томске."

"В двадцатые годы доживала свой век старая, крестьянская Расея. На заводах, в различных учреждениях еще преобладали люди, сформировавшиеся до революции. Начало тридцатых годов стало переломом. Строительство Кузнецка я вспоминаю с ужасом и с восхищением; все там было невыносимо и прекрасно."

"... действительность не нуждалась в гриме."

Oma elust ning kahtlustest ja kõhklustest mälestusteraamatute kirjutamisel, teisisõnu kirjamehetöö köögipoolest:

"Пока я писал о моем детстве, о ранней молодости, я не раз отодвигал занавеску исповедальни. Дойдя до зрелых лет, я о многом умалчиваю, и чем дальше, тем чаще придется опускать те события моей жизни, о которых мне трудно было бы рассказать даже близкому другу."

"Я начал писать о трестах и различных королях в последний год тучных коров. Внезапно разразился мировой кризис, и в дальнейших книгах мне пришлось описывать годы тощих коров."

"А я сейчас думаю о другом: почему среди моих знакомых, среди моих друзей - писателей, художников - столько добровольно распрощались с жизнью? Разными они были и жили в разных мирах; несхожие судьбы, нельзя сопоставить ни глубоких причин, приведших к развязке, ни непосредственного повода- у каждого была своя "капля", которая, по досужим домыслам, "переполняет чашу". И все же в чем разгадка?"

"После "Хулио Хуренито" я стал профессиональным литератором. Писал я очень много; сейчас подсчитал, и даже неловко признаться: с 1922 по 1931 год я написал девятнадцать книг. Поспешность диктовалась не честолюбием, а смятением; изводя бумагу, я изводил самого себя."

"Около восьми лет я исполнял обязанности корреспондента "Известий" - в Париже, потом в Испании, снова в Париже - вплоть до германо-советского пакта; написал сотни очерков и статей, посылал информацию; порой заметки шли без подписи, порой я подписывал их псевдонимами. Я научился писать на машинке латинскими буквами для телеграфа; хрипел и терял голос, диктуя статьи по телефону."

Meenutuste 4. raamatu lugemist pole ma praegu veel alustanud, kokkuvõtte tegemiseni blogi jaoks ei jõua  niipea.

/Pildid on vabakasutuses internetis./

Vaata ka:
Sissejuhatav postitus "Inimesed, aastad, elu" - "Люди, годы, жизнь".
"Inimesed, aastad, elu" 1. raamat - "Люди, годы, жизнь. 1"
"Inimesed, aastad, elu" 2. raamat - "Люди, годы, жизнь. 2."
"Inimesed, aastad, elu" 4. raamat - "Люди, годы, жизнь. 4."
"Inimesed, aastad, elu" 5. raamat - "Люди, годы, жизнь. 5."
"Inimesed, aastad, elu" 6. raamat - "Люди, годы, жизнь. 6."
"Inimesed, aastad, elu" 7. ja viimane raamat - "Люди, годы, жизнь. 7."

No comments:

Post a Comment