"Inimesed, aastad, elu" 5. raamat - "Люди, годы, жизнь. 5."

Hiljuti oli meie ajalehtedes pealkiri, mis ütles, et Ukraina on sõjaks valmis. Ma ei usu, et ükski maa on kunagi sõjaks valmis, isegi siis mitte,  kui riigimehed oma ambitsioonikuses sedasi arvavad. Jah, Ukraina võib olla valmis ennast kaitsma Venemaa vastu, aga sõjaks koos kõigega, mis sellega kaasneb, pole valmis kumbki neist. Inimesed ei saa juba oma elutahte poolest olla sõjaks valmis, liiatigi nüüd, mil juba mitu põlvkonda on sõjakoledustega tuttav mälestuste, kuuldud või loetud juttude, nähtud filmide või piltide kaudu, aga mitte läbi isikliku kogemuse. Ja seda isiklikku kogemust ei soovi ma küll kellelegi.

Seda mu sügavat veendumust, et ükski maa, ükski rahvas pole kunagi sõjaks valmis, toetas ka Ilja Ehrenburgi "Inimesed, aastad, elu" 5. raamat aastatest 1941-1945, Teisest maailmasõjast, kõige rohkem ja otsesemalt aga Suurest Isamaasõjast.

"Из всех человеческих начинаний, порой жестоких и безрассудных, это самое окаянное. Нет для него оправдания, и никакие разговоры о том, что война в природе людей или что она школа мужества, /- - -/ никакая романтика "мужских бесед у костра" не прикроют ужаса убийства оптом, судьбы выкорчеванных поколений."

Ehrenburg töötas ajalehes "Krasnaja Zvezda" (Punatäht) sõja esimestest päevadest kuni 1945. a aprillini: "Я сидел и писал, писал ежедневно в "Красную звезду", писал для "Правды", для ПУРа, в английские и американские газеты."

Tema ütles välja tollase loosungi "Tapa sakslast!", mis tegi temast paljude sakslaste jaoks kohutava eluka - raamatus ütleb ta selle kohta ise:  "Геббельсу нужно было пугало, и он распространил легенду о еврее Илье Эренбурге, который жаждет уничтожить немецкий народ." Mälestustes peab Ehrenburg vajalikuks täpsustada, et pidas sakslaste all silmas eelkõige fašiste ja et tema varasemad kokkupuuted fašismiga Hispaanias ja Prantsusmaal olid teda ta tõekspidamistes veennud.

"Никогда не станут красноармейцы убивать немецких детей, жечь дом Гёте в Веймаре или библиотеку Марбурга. Месть - это расплата той же монетой, разговор на том же языке. Но у нас нет общего языка с фашистами. Мы тоскуем о справедливости. Мы хотим уничтожить всех гитлеровцев, чтобы на земле возродилось человеческое начало."

Ja veel: "На войне человеку хочется порой улыбнуться, и я не только обличал солдат Гитлера, я над ними и посмеивался. Кажется, одним из первых я пустил в ход прозвище "фриц"."

Fotol on Aleksei Tolstoi, Konstantin Simonov ja Ilja Ehrenburg 1943. a Harkovis, kus toimus kohtuistung Saksa sõjakurjategijate üle.

Mälestuste 5. raamatus on tohutul hulgal nimesid, nii inimeste kui ka väga paljude asustatud punktide omi. Kõiki neid ei kirjutagi autor pikalt lahti, aga kõigi nende taga on mõni sõjameenutus, enamasti väga raske, aga vahel ka inimlikult lahe. Kirjanikega kohtumistest on juttu peaasjalikult läbi selle, kuidas nad tegutsesid sõjakirjasaatjatena ja rindekorrespondentidena. Kirjandusest rääkimiseks polnud mahti, tunnistab Ehrenburg.

"Название этой книги я понимаю так: люди и годы это жизнь, моя жизнь, одна из очень многих. Годы войны были длинными. Никогда ни до того, ни после я не встречал столько людей. Порой в течение одного дня я беседовал с десятками людей, которых прежде не знал, в блиндаже или на лесной лужайке выслушивал смешные истории, долгие реляции, душевные признания."

"... я дал себе слово в этой книге ничего не придумывать, даже если связный вымысел может показаться правдоподобное разрозненных страниц действительности. Сплошь да рядом о людях, выполнявших роль статистов, я говорю обстоятельнее, чем о героях, и малопримечательные эпизоды занимают в книге больше места, нежели патетические события, - ничего не поделаешь, я ограничен памятью, а у памяти свои законы, человек не знает, почему ему запомнилось одно и почему он запамятовал другое."

Palju on kohtumisi kindralitega: "В этой части книги мне придется не раз говорить о встречах с генералами. Как и писатели, да и как люди любой профессии, генералы были разными — новаторами или рутинерами, умными или ограниченными, скромными или чванливыми." Rokossovski, Govorov, Tšernahhovski, Bagramjan, Žukov jt on need, kelle saatusest ta põhjalikumalt kirjutab.

Rohkesti on tal kohtumisi ka diplomaatidega ning väliskorrespondentidega. Huvipakkuv on Aleksandra Kollontai (1872-1952) kirjeldus: "... мне хочется рассказать об Александре Михайловне. Впервые я ее увидел в Париже в 1909 году, на докладе, или, как тогда говорили, на реферате. Она показалась мне красивой, одета была так, как обычно одевались русские эмигрантки, желавшие подчеркнуть свое пренебрежение к женственности; да и говорила о том, что должно было увлечь восемнадцатилетнего юношу, — личное счастье, для которого создан человек, немыслимо без всеобщего счастья."

"Шестьдесят лет Коллонтай отдала борьбе за торжество социалистического общества, а о ней мало что написано, меньше, чем о многих ничем не примечательных должностных лицах. Обидно это сказать, но у нас плохо помнят хороших людей."

Fotol on Aleksandra Kollontai 1952. a.

Kirjanikest kirjutab Ehrenburg seekord põhjalikumalt ainult Vassili Grossmanist (1905-1964) ja ühest oma lemmikkirjanikust Juri Tõnjanovist (1894-1943), kes unistas kirjutada mitmeosalise romaani Puškinist, aga jõudis valmis ainult esimese, noorusaastate osa (eestikeelses tõlkes ilmus see 1985. a).

"Юрий Николаевич любил шутить, говорить о пустяках, стойко боролся против болезни, но был он человеком очень грустным, и грусть Грибоедова была для него не страницей истории. Он родился в один год с Бабелем и Пильняком, которые умерли в углах наименее удобных. Тынянов ненадолго их пережил, хотя умер он на своей кровати."

"Тынянов прекрасно знал историю, он умнее многих других разгадывал некоторые черты современности, но то, что мы называем "политическими событиями", его мало волновало."

"А "Пушкина" он не написал, закончил только начало - детство, отрочество поэта. Юрий Николаевич умер, не дожив до пятидесяти лет, а в последние годы болезнь мешала ему работать. Свою разгадку Пушкина он унес в могилу."

Fotol on Juri Tõnjanov 1940ndatel aastatel.

Ehrenburg ise pöördus sõja-aastatel väga tugevasti oma juurte poole, leides, et on kirjutanud palju igasugustest rahvustest, nüüd on aeg kirjutada koos Vassili Grossmaniga "Must raamat" ("Черная книга") hitlerlaste okupeeritud maa-aladel elanud ja kannatanud juutide saatusest: "Мы решили собрать дневники, частные письма, рассказы случайно уцелевших жертв или свидетелей того поголовного уничтожения евреев, которое гитлеровцы осуществляли на оккупированной территории."

"Мне чужд любой национализм, будь он французский, английский, русский или еврейский. Я испытываю глубокое отвращение к расовой спеси, все равно к какой -  к немецкой или к американской."

"Есть нерушимый человеческий закон - солидарность униженных и оскорбленных."

"Musta raamatu" käsikiri valmis 1944. a lõpus, sisaldades palju katkendeid ohvrite päevikutest, kirjadest, meenutustest. Ilmumine aga lükkus edasi, kuni 1948. a puistati trükiladu laiali, võeti autoritelt ja trükkalitelt ära veerud ja käsikiri. Raamatut ei avaldatud, kuid katkendeid ja mälestusi kasutas Ehrenburg oma artiklites ja 5. mälestusteraamatus.

"Войны начинаются почти всегда внезапно, а кончаются медленно: уже ясен исход, но люди еще гибнут и гибнут."

"... человек со всем может расстаться, только не с надеждой...

Lugemata on veel mälestuste 6. ja 7. raamat.

/Pildid on vabakasutuses internetis./

Vaata ka:
Sissejuhatav postitus "Inimesed, aastad, elu" - "Люди, годы, жизнь".
"Inimesed, aastad, elu" 1. raamat - "Люди, годы, жизнь. 1"
"Inimesed, aastad, elu" 2. raamat - "Люди, годы, жизнь. 2."
"Inimesed, aastad, elu" 3. raamat - "Люди, годы, жизнь. 3."
"Inimesed, aastad, elu" 4. raamat - "Люди, годы, жизнь. 4."
"Inimesed, aastad, elu" 6. raamat - "Люди, годы, жизнь. 6."
"Inimesed, aastad, elu" 7. ja viimane raamat - "Люди, годы, жизнь. 7."